Джозеф пребывал совершенно разбитом состоянии, рассекая пространство своей комнаты, натыкаясь на предметы. Он снова и снова пытался понять, что в его жизни и когда пошло не так. Почему вечно комментирующее радио в его голове не хотело затыкаться? Хотя Франклин и пытался объяснить, что могло бы понимание помочь, но как? Джозеф никогда бы не смог понять некоторых моментов, что вразрез шли с его личными убеждениями. Вера в истинного Бога, хотя эта вера подвергалась чуть ли не постоянному посрамлению в его голове, сомнения тоже терзали его измученную душу, но все же вера была стержнем, вокруг которого и был как-то устроен весь мир Джозефа Джеймсона. Еще маленьким мальчиком он пел в хоре, посещал семинарию после и был воспитан в традициях католической веры. Но Эд пытался донести, что грех - это не грех. Что если нравится, то жить нужно без оглядки на чужое мнение и просто наслаждаться процессом. Джозеф никак не мог согласиться с такими переменными. В его личном уравнении было только послушание и смирение, дающие только один результат - чистота помыслов. Все испытания, что давались ему, он мог выдержать, но расшатанная психика была тем неприятным бонусом, что домокловым мечом висела над его смирением.
Эд умел точно бить в слабые места, наносить удары то с поспешностью дрели, но мелкими уколами острой и отравленной иглы. То уходя на шепот, то переходя на вопли похабных песенок и шансоньеток, коих знал бесчисленное множество. Казалось это безумие никогда не кончится, но Франклин знал свое дело. И утверждал, что Джозефу придется принять. И возможно в какой-то момент для своего спокойствия установить перемирие. Чтобы благодатная тишина послужила небольшой передышкой.
-Что ты хочешь от меня? - он воскликнул, уставившись с ненавистью в свое отражение. Зеркало оказалось на его пути совершенно случайно. Но теперь он мог смотреть в глаза своему вечному сопернику.
"Я хочу, чтобы сегодня ты повеселился. Знойная цыпочка теперь нашла себе нового ухажера. Ты опоздал, малыш. Тебе нужно проветриться. Нам нужно проветриться. Я устал сидеть в этом нафталиновом замке с детишками. Я вел себя достаточно хорошо, чтобы ты отплатил мне тем же?"
-Нет, ты вел себя ужасно.
"Но если я пообещаю вести себя смирно, малыш? Мы просто прогуляемся. Ничего такого. Обещаю, что будет весело."
-У нас с тобой разные понятия о веселье, Эд.
"Ты скоро загнешься. Если будешь всегда пытаться меня заткнуть. А я не хочу умирать в самом расцвете моего прекрасного возраста. У нас уже давно не было приключений. Уступи мне, малыш. Ты же хочешь. Меня бы не было, если бы ты не хотел повеселиться хоть иногда. Меня бы не было, если бы ты был сильным малым."
Он был прав. Джозеф с недоумением посмотрел в свое лицо. Годы он старался не думать, что его мир с самим собой всего лишь иллюзия. Годы он пытался забыть свой день рождения и то, что случилось когда им исполнилось шестнадцать. Годы. И сейчас, когда Эд почти сломал его сопротивление, он вдруг почувствовал толику того облегчения, что наступал в решающие моменты. Ведь из двух братьев именно Эдвард выбирал то, чем они займутся.
-Что ты предлагаешь?
Может это принесет передышку? Может тогда Эд заткнется хоть на несколько дней, и Джозеф сможет спокойно провести время в компании учеников, рассказывая им увлекательные истории гражданской войны.
"Я предалагаю нам сменить имидж, малыш. Мы слишком долго ходим с этим хвостом. Ты даже их не распускаешь. Пора бы найти нам подходящую цыпочку на новый павлиньин хвост."
Джозеф фыркнул и стянул тугую резинку для волос, рассыпая выгоревшие длинные волосы. Они упали тяжелой волной на плечи, придавая ему более свободный и непринужденный вид.
-Тебе так нравится больше?
"Ну нам же так больше идет. Хотя я придумал более радикальный метод выпнуть тебя в люди. У тебя там журнальчик, отобранный у строптивой малышки-ученицы."
Джозеф нахмурился, настораживаясь. Он обернулся к письменному столу, сразу находя взглядом тот самый журнал, что Кэти читала под партой на уроке. Он был хорошим преподавателем, и правила были все же правилами. Даже не смотря, что их школа была скорее домом для мутантов, а не обычным образовательным учреждением.
На яркой обложке изображен был новая звезда оу-бизнеса, взошедшая совсем недавно. Сладкий голос молодого певца покорил не одно девичье сердце, но его хулиганский шарм дополнялся ярким образом. В особенности прической. Выбритый по бокам головы, парень сверкал красочным иракезом.
-Так вот о каком хвосте ты говорил... - протянул Джозеф, подходя ближе и всматриваясь в изображение.
"Нам пойдет. Особенно что-то цветастое, яркое, чтоб самочки клевали. Ну, природа животных... бла-бла... привлечение внимания. И может ты все же признаешь, что тебе нравятся не только телочки?"
-П-пошел к черту!
Джозеф кинул журнал снова на стол и обернулся к зеркалу. Так разговаривать выходило как-то лучше. Ему было порой неловко не видеть собеседника, пусть это пугало окружающих.
-Ты надутый индюк! Ты хочешь, чтобы я признал неправду! И к тому же заставляешь сделать... ИРАКЕЗ! Да я... Да ты! ДА Я ЖЕ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ!
Именно в эту прекрасную минуту, пока Джозеф выплескивал накопившееся раздражение на Эда, самозабвенно крича и укоризнено тыкая пальцем в свое отражение, дверь открылась, являя на пороге комнаты Ороро. Стук видимо потонул в общем шуме гневающегося Джеймсона. От злости он выглядел вероятно импозантно. Растрепанные длинные волосы, злющий румянец во все лицо и разинутый рот от внезапности обнаружения наблюдателя за семейной сценой.